Николай Степанович Рыбаков
03 Фев
Великие даты в истории староверия..., История, Люди, Музей, Статьи

Р.В. Иванникова «Воспоминания о церковной жизни моих предков»

М.С. Рыбаков с дочерью Дуней и сыном Селивестром

Максим Степанович Рыбаков с дочерью Дуней и сыном Селивестром

В конце XIX столетия Степан Васильевич Рыбаков вместе с одноверцами-старообрядцами и семьей переселился из-под Вильно (Вильнюс) в Белоруссию – в нынешний Жлобинский район Гомельской области. На то время местный пан продавал землю дешево, т.к. это были болотистые, лесные и глухие территории. И вот многие староверы решили переселиться сюда. Переезжали зимой на лошадях с маленькими детьми. Выкопали землянки и сразу стали рубить лес для продажи и весной раскапывать землю. Так в тяжелых условиях трудились, но о Боге не забывали. Вскоре принялись за постройку моленной. Построили Свято-Троицкую моленную на  больших валунах с двумя притворами-крыльцами и колоколом. Я была ребенком, однако со старшей сестрой в праздники, а особенно на Пасху, повязывали платочки на булавку и шли чинно в моленную с мамой. Безусловно, долго мы не могли молиться, начинались шалости и нас выпроваживали. А на улице уже собиралась ватага детей и вот уж мы тут отрывались – на крыльцах, как обезьяны, висели и под церковью ползали – раздолье! У Степана Васильевича было много детей, но мне не удалось узнать, сколько точно. Очень поздно спохватилась, все бабушки и дедушки и родители ушли в мир иной. Однако о некоторых из них знаю и имею фото – сыновья: Максим Степанович (1873 – 27 апреля 1933), жил в Ново-Александровке (Слобода), и Николай Степанович (1887 – 1979), проживал в д. Китаны (Ново-Марьевка), похоронен д. Скарина, сестра их Васса Степановна.

М.С. Рыбаков в Москве у Морозовых

Максим Степанович в Москве у Морозовых ( на обратной стороне надпись) сестры и служанка их

Максим Степанович Рыбаков был духовным наставником в построенной моленной после отца Зотика, обучался на духовного наставника в Москве на Преображенке и служил там же, возможно, у Морозовых – на то время богатые люди имели свои моленные. Сохранилось фото, на снимке – сестры Морозовы, их служанка и Максим Степанович. Когда начались гонения на веру в Москве, ему посоветовали уехать в Белоруссию в надежде, что его там не тронут. Но все же и его постигла та же участь, что и многих других духовных лиц в то время, – его сослали с женой на Урал. Там они пробыли 3 года. Через некоторое время пришло письмо от него брату с просьбой, что если односельчане напишут прошение и поручатся за него, то его отпустят домой. Начальник колонии был хорошим человеком, и  у Максима Степановича сложились с ним взаимно уважительные отношения. Так и произошло. В деревне Максим Степанович имел репутацию грамотного и достойного поведения и уважения. Даже я помню в детстве, как вспоминали его старые люди с любовью и уважением. Их с женой отпустили из ссылки весной 1933 года. До железной дороги шли пешком 2 недели вдоль реки и на саночках везли продукты и книги божественные, которые брали с собой в ссылку. Потом поездом добирались. В поезде люди кормили их. По приезду в Белоруссию поехали к дочери Евдокии, которая жила  в д. Барсуки Бобруйского района, поскольку в Александровке дом их разграбили. Однако местное руководство начало издеваться и запугивать Максима Степановича, и он решил поехать на родину в свою деревню Ново-Александровку. По приезду на следующий день сердце не выдержало, и он умер. Похоронили его на своем кладбище в деревне Скарина с почетом. Я его всегда поминаю и на родительскую Троицкую субботу молюсь литию.

Николай Степанович Рыбаков

Мой дедушка — Николай Степанович Рыбаков

Позже уже избрали духовным  наставником его брата Николая Степановича, то бишь моего дедушку, который служил до глубокой старости и также был примером и пользовался большим авторитетом среди своих односельчан и для нас внуков. В 1961 г.   Советская  власть разграбила моленную, колокола сбросили, а здание переоборудовали в клуб с последующим сносом, к большому сожалению. Население выступило против закрытия моленной, взявшись за руки, не подпускали коммунистов и милицию к моленной. Но все же власть взяла верх, похватала несколько рьяных людей и в том числе женщину – Сухоцкую Вассу с маленьким ребенком, затолкали в воронок и увезли в райцентр. Также и иконы забрали. Арестованных людей оштрафовали и не выпускали до тех пор, пока односельчане не выкупили их. Престольную икону Спасителя (размером где-то 1,5 м на 1м) две женщины на телеге успели вывезти в д. Турковская Слобода, где до сих пор она  и находится. Воры пробовали ее украсть, но икона большая, не тут было. Удивительно, что все моленные вокруг порушили, а вот в Турковской Слободе уцелела.

Потом люди молились, как все – в домах, однако власть в лице местного милиционера постоянно терроризировала духовного наставника, чтобы он не проводил службы. Но верующие и мой дедушка не испугались и продолжали молиться. В настоящее время деревни пришли в упадок, дети все уехали в города, старики умерли. Скоро не узнаешь и места, где были деревни, все старые дома закопали и осталось по два дома. Вот такова история староверов, когда-то переселившихся в Белоруссию…

Р.В. Иванникова

К-статье-Мельникова
24 Янв
Великие даты в истории староверия..., История, Люди, Музей, Статьи

И.А. Мельников «Мы должны себя судить, а не людей…»: памяти инокини Екатерины (Лангель) и старца Ефрема (Михайлова)

«Мы должны себя судить, а не людей…»:
памяти инокини Екатерины (Лангель) и старца Ефрема (Михайлова)[1]

Некогда проповедь Христа прозвучала приговором привычному рабовладельческому миру, основанному на господстве и подчинении, гордыне богатых и знатных и уничижении бедных и рабов. Воплотившийся Бог сказал: «кто хочет между вас быть большим, да будет вам слугой» (Мф. 20, 26). В апостольские времена христиане жили единодушно. Мы знаем примеры, когда рабы и их хозяева объединялись одной верой и вместе претерпевали муки и лишения, становясь гражданами Небесного Иеросалима. Во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного (Кол. 3, 11) – звучала проповедь Христова ученика Павла. Со временем слова этой проповеди в сердцах многих христиан потускнели, были завалены пылью и тленом мирских пристрастий. Лишь избранные, скрываясь в пустынях и лесах, бросали вызов князю мира сего, уловлявшему людей богатством, мирскими чинами и званиями. Однако таких людей было меньшинство, поэтому они и стали святыми, своего рода одинокими огнями, светящими нам во тьме, в которую человечество повергло себя, сойдя с пути христианства. Со временем это привело к отступлению от веры и конечному падению всех церквей и иерархий.

Во время церковного раскола XVII века большинство богатых и сильных, включая высший епископат, не посмели выступить против отступничества и гонений, воздвигнутых на христиан. Однако во время обострения духовной брани, как и на всякой войне, с новой силой проступают не только худшие, но и лучшие черты человека. Мы знаем примеры стойкости боярынь Феодосии Морозовой и Евдокии Урусовой, епископа Павла Коломенского, которые не побоялись лишиться имений, сана, званий и чинов за учение Христа. Со временем гонения на христиан изменились и стали более легкими. Но и все обстоятельства жизни стали мягче, люди – слабее. Однако неизменной для наиболее достойных из них осталась любовь к христианству и своей бессмертной душе. Я хочу рассказать историю инокини Екатерины (в миру – Елизаветы Лангель), которая, будучи дворянкой, немкой и происходя из лютеран, избрала древлеправославие, стала инокиней и духовной дочерью крепостного, до конца жизни перенося преследования за веру от новолюбцев.

К-статье-Мельникова

Елизавета Лангель родилась в 1791 году в Санкт-Петербурге. Ее мать, коллежская советница Екатерина Дешель, принадлежала к лютеранскому вероисповеданию, но в сознательном возрасте крестилась в старую веру и приняла федосеевское согласие. Над дочерью она первоначально совершила новообрядческое крещение, но когда Елизавете исполнилось семь лет, крестила ее в христианстве федосеевского согласия. В 1807 году Елизавету выдали замуж за надворного советника Федора Лангеля, причем обряд бракосочетания совершили в придворной церкви Спаса Конюшенного ведомства на Мойке. Для этого ее убедили наружно принять новую веру. Прожив в браке семь лет, Елизавета не пожелала дольше скрывать свои убеждения. Она рассталась с мужем и уехала в Норскую Покровскую федосеевскую пустынь в Стародубье. Там в 1826 году Лангель приняла иноческий постриг с именем Екатерины, а в начале 1840-х годов инокиня переехала в город Крестцы Новгородской губернии.

В уездном городке Лангель привлекла внимание духовенства благодаря своему иноческому одеянию. Тут же решено было отправить к ней для «увещания» (принудительной проповеди никонианства) попа крестецкой церкви Нередицкого. Эта процедура возмутила инокиню Екатерину. В отличие от почти бесправного крестьянства, она, как дворянка, имела возможность в письменной форме напрямую обращаться к полицейским чиновникам на равных. В письме уездному исправнику инокиня рассказала, как поп обзывал в ее присутствии Спасителя «равноухим». Этот аргумент Нередицкий позаимствовал из трудов никонианского церковного учителя, причисленного этой церковью к лику святых – Димитрия Ростовского (Туптало). Он в своем памфлете против христиан «Розыск о раскольнической брынской вере» утверждал, что имя Исус – это не настоящее имя Спасителя, а позорное прозвище, означающее «равноухий».

Инокиня Екатерина вступилась за имя Спасителя. После этого к ней прислали другого попа, но и он не смог обратить ее в свою веру. Когда священник Иван Смирнов стал лукаво говорить ей, что особенно заботится об ее «обращении» потому, что она «отторглась» от официального православия в сознательном возрасте, «между тем, как другие никогда не принадлежали к церкви и с малолетства воспитывались в расколе», инокиня Екатерина ответила, «что в младенческих летах тоже первоначально была она не православного, а лютеранского исповедания, и, хоть впоследствии была миропомазана, но в таких летах, когда еще не понимала важности этого». Таким образом, инокиня Екатерина подчеркивала сознательность своего выбора веры и готова была отстаивать его перед Санкт-Петербургским митрополитом.

В письме, написанном на имя Смирнова, она демонстрирует подлинное христианское смирение. Говоря, что «нужно себя судить, а не людей», она продолжает: «Надо положить <упование> на власть Царя Небесного, да устроит, как душе моей на пользу. Ибо Он управляет судьбою человеческою, и влас главы нашея не гинет без Его Святой воли!» Человек не имеет права принуждать другого к чужой вере, ведь таким образом он присваивает себе божественное право: «<…> скажите мне, кто может Его защищать? Ниже́ сам царь, мечтающий быть Его приемником. <…> поверьте, тот Его обижает, кто Его защищает. Неужели не силен Бог со мною сделать то, еже хощет?» В завершительной части письма инокиня Екатерина подтверждает свою решимость пойти на поселение «или заключенной быть в острог до конца моей жизни», а также просит священника не утруждать ее более своим посещением, предъявив начальству данное письмо как знак ее непреклонности к любым увещаниям в будущем.

Вероятно, в связи с ухудшением состояния здоровья, не дожидаясь окончания судебных разбирательств, в 1846 году инокиня Екатерина (Лангель) покинула Крестцы и уехала в Петербург. Однако судебное разбирательство, начавшееся в 1842 году, продолжалось и в дальнейшем. Крестецкий уездный суд в 1846 году постановил сослать инокиню Екатерину на Кавказ, вменив ей в вину «незаконное» (по мнению чиновников) пострижение и «оскорбление» священника. Дело дошло до высшего начальства. Министр внутренних дел Л. А. Перовский предложил смягчить наказание, заключив инокиню Екатерину (Лангель) в один из монастырей государственной церкви. Для этой цели даже подобрали Горицкий женский монастырь Новгородской епархии. Дело оставалось за малым – необходимо было разыскать строптивую немку. Лишь в октябре 1849 года Санкт-Петербургская управа благочиния отрапортовала, что коллежская секретарша Елизавета Петрова Лангель скончалась еще в июне 1846 года, вероятно, почти сразу после приезда из Крестец, в связи с мучившей ее в то время болезнью. Еще несколько месяцев неповоротливая николаевская государственная машина выясняла личность умершей – и после смерти лукавый не хотел отпускать инокиню Екатерину. Окончательно дело было завершено в январе 1850 года, и, за смертью обвиняемой, оставлено «без последствий».

Приезд инокини Екатерины (Лангель) в Крестцы не был случаен. В соседней Локоцкой волости проживал инок Ефрем (в миру – Ефим Михайлов), которого она называла единственным человеком, от которого она может принять благословение, своим «духовным отцом». Жизнь этого человека заслуживает отдельного повествования.

Ефим Михайлов родился в 1787 году в д. Жабенцы Крестецкого уезда и был крепостным князей Голицыных. В 1821 году, взяв паспорт на год, он отправился в Петербург и, сойдясь с тамошними староверами, уехал в Норскую федосеевскую обитель Черниговского уезда. Застигнутый там опасной болезнью, Ефим принял иноческий постриг с именем Ефрем. Поправившись, он провел в обители  десять лет, пока его не нашел отец, которому стало в тяжесть «по старости его лет оплачивать госпожи оброки». Под влиянием просьб родителя, Ефрем вернулся в родные места. Следуя наставлению духовного отца, старца московской Преображенской федосеевской обители Филарета, он выстроил небольшую келью в саду родственника, где изредка исправлял требы односельчан.

Вероятно, инок Ефрем (Михайлов) познакомился с надворной советницей Елизаветой Лангель либо в Петербурге, либо уже  в Стародубье. Вернувшись в родную деревню, он несколько раз подвергался суду за проповедь христианства в 1832, 1852 и 1857 годах. Благодаря первому следствию мы и знаем биографию старца. Всякий раз инок отделывался лишь предупреждениями и запретом носить иноческое облачение, причем даже этими ограничениями он демонстративно пренебрегал. Чиновники отмечали, что, несмотря на ненависть попов, старец Ефрем пользовался глубоким уважением помещиков Аглаиды Павловны и Павла Васильевича Голицыных.

В 1849 году они дали отцу Ефрему вольную. Старец приписался в государственные крестьяне деревни Лякова, где с дозволения Павла Васильевича Голицына имел «собственный домик и при оном садик», а также присматривал за пчелами самого князя. Голицыны продолжали покровительствовать старцу и после, несмотря на строгие «внушения» петербургского начальства.

История подвижников (не побоюсь этого слова) инокини Екатерины (Лангель) и инока Ефрема (Михайлова) учит многому. Некогда жестокий мир крепостных порядков создал непроходимую пропасть между «благородным» дворянским сословием и «подлыми» людьми – мужиками и мещанами. В ограде истинной веры эти различия пропадали. Духовный авторитет мог быть вовсе не у того, кто знатнее по происхождению. Инокиня Екатерина (Лангель) сознательно ступила на этот путь и прошла его с честью, достойной христианки. По этой причине память о ней и ее духовном отце поучительна для нас, современных людей, стремящихся жить по заповедям Христа.

Илья Мельников

[1] При написании заметки использованы документы Российского государственного архива древних актов (включая собственноручные письма инокини Екатерины (Лангель)) и Российского государственного исторического архива.

18 Ноя
Великие даты в истории староверия..., Поморский Север, Статьи

Г. Окороков «Московские староверы: чем живут те, кто не принял церковную реформу»

Руководитель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума Максим Пашинин с книгами, содержащими дореформенные богослужебные тексты, в лавке поморской общины староверов / Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Руководитель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума Максим Пашинин с книгами, содержащими дореформенные богослужебные тексты, в лавке поморской общины староверов / Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Этой осенью московская община староверов, располагающаяся в Преображенском монастыре, который находится на территории одноименного района столицы, отмечает 250-летие своего существования. Специальный корреспондент «Вечерней Москвы» встретился с членами общины и их наставниками и узнал, во что они верят, как молятся и почему до сих пор чувствуют последствия Великого раскола XVII века.

Столичный Преображенский рынок трудно назвать бойким местом. Он хоть и много старше грандиозных барахолок, вроде безвременно почившего «Черкизона», но ему хватило мудрости не превратиться в мерзкую дыру, где исчезают несчетные миллиарды. Здесь все как-то по-домашнему, спокойно, без пафоса модных фуд-кортов. Пахнет рыбой, восточными пряностями, чем-то копченым. Напротив главного входа на рынок небольшая дверь в кирпичной стене. За ней — община московских староверов-беспоповцев поморского согласия с историей в четверть тысячелетия.

Зашедших сюда встретят степенные мужчины с окладистыми, почти ветхозаветными бородами. Двести пятьдесят лет поморы жили среди политических бурь, преследуемые государством, — сначала монархическим, а потом социалистическим. При этом они сохранили не только заветы предков, но и внешнее с ними сходство. Руководителей общины легко представить в интерьерах эпохи Ивана Грозного или Бориса Годунова. События многовековой давности здесь помнят и говорят о них так, будто они случились вчера.

Живущие в миру, но не разрешающие его суете взять верх над заветами предков и Святых Отцов, староверы невольно породили вокруг себя множество мифов.

Руководитель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума Максим Пашинин с книгами, содержащими дореформенные богослужебные тексты, в лавке поморской общины староверов / Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Руководитель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума Максим Пашинин с книгами, содержащими дореформенные богослужебные тексты, в лавке поморской общины староверов / Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Мы христиане

Нет. Они не бегут от мира. Интернетом пользуются точно так же, как и большинство людей вокруг. Признают Троицу и Христа, не оспаривают догматы православного учения. Не являются сектантами. В большинстве своем это хорошо образованные, эрудированные люди.

Только бородатые. Хотя сегодня многие члены общин бреются.

— Сегодня мы живем и молимся совершенно свободно. Советская власть одинаково враждебно относилась ко всем религиям, не делая исключения для староверов, хотя до сих пор приходится слышать мифы, что староверы помогали делать революцию, давали большевикам деньги. Это неправда. Только кто же готов слушать доводы и аргументы? — спокойно объясняет Максим Пашинин, председатель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума, член общины староверовпоморов.

Его род проиcходит из староверов. История семьи типична для XX века: революция, раскулачивание, гонения. Но вот приходит момент, и человек вспоминает свои корни, словно пытается вернуться к себе.

— Сам я родом из Риги, где обосновалась одна из самых больших общин староверов за пределами России. В моем детстве, помню, во время еды все пользовались своей посудой. Это не объясняли какими-то религиозными ограничениями, но я с удивлением узнал, что у других людей не так. Потом у меня появился интерес к вере предков и я пришел к поморам, — рассказал Максим Пашинин.

Почему же беспоповцы? — Исторически сложилось так, что после гибели митрополита Каширского и Коломенского Павла, который был замучен по приказу патриарха Никона, некому стало ставить священство. По церковным уставам и апостольским правилам рукополагать священников может только епископ, а епископата, не оскверненного никонианством, не осталось. Мы не отвергаем священство, у нас его просто нет, — разъясняет еще один член общины Александр Подстригич.

По его словам, таинства исполняют члены общины, которые были благословлены от старцев Выговского старообрядческого монастыря.

Но священниками те, кто венчает и причащает беспоповцев, не являются. Это просто наиболее уважаемые члены общины.

Сегодня староверы молятся свободно. Только рана от раскола, произошедшего более трехсот лет назад, до сих пор дает о себе знать. Ноет.

Незаживающая рана

— Патриарх Кирилл и другие представители Московского патриархата не раз говорили, что относятся к староверам хорошо. Это звучало в официальной обстановке. И наши отношения сегодня действительно нормализовались. Но…, — и на этом «но» Александр Подстригич вздыхает.

— До сих пор на бытовом уровне нас задирают, — говорит он. — Считают нехристианами или ненастоящими христианами. Да мы привыкли и давно уже не обращаем внимания. Никакой мстительности у нас нет. За что нам оправдываться? Мы держимся тех же канонов, что и Сергий Радонежский, святые Савватий и Зосима Соловецкие и многие другие святые, которых сегодня почитают в новообрядческой церкви. Почему же мы не христиане? Собор 1971 года отменил клятвы на старый обряд, так почему же нас не считают христианами? Или взять единоверие, — продолжает Александр Подстригич, — что это такое? Это когда в общину присылается священник из Московского патриархата, а служит по старым книгам. Это такой троянский конь. Второе-третье поколение таких прихожан начинают молиться уже поновому. Нам единоверие не нужно и неинтересно. Но раз оно существует и Московский патриархат его не осуждает и никогда не осуждал, а такая практика идет еще с XVIII века, то почему же мы тогда нехристиане? Если признается наш обряд, а мы сами нет? Это странная и обидная ситуация.

Впрочем, по словам самих староверов, их духовные отцы давно определили, что такое шатание и расколы неизбежны, поскольку в мире сегодня невидимо воцарился антихрист.

— Сейчас по поводу, а еще больше без такового цитируют слова старца Филофея о третьем Риме. Напомню, что в своем послании к государю Василию III Ивановичу — деду Ивана Грозного, он написал, что «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бытии». Сейчас эту фразу очень часто трактуют в смысле геополитическом, что Москва — центр православного мира, по значению своему сопоставима с Римом и Константинополем, который как раз и есть второй Рим. В нашей традиции мы всегда истолковывали эти слова не как политическую программу. По мнению наших старцев, третий Рим тоже рухнул. Это как раз и произошло, когда случился раскол после Никоновых реформ в XVII веке и христианское православное государство быть христианским перестало. Так-то.

Мы крестимся не обливанием, а погружаясь в воду полностью, троекратно, как и указано в апостольских правилах. Вот один из соратников Петра I, епископ Фелофан Прокопович, прямо указывал, что истинное крещение — обливательное. Это противоречит апостольским правилам, — говорит Александр Подстригич.

Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Тут мелочей не бывает

Многие расхождения, которые со стороны кажутся мелочами, не разрешены до сих пор. Но мелочи это только на первый взгляд.

— Мы не разделяем веру и обряд. Потому что тогда путаница получается, если я верую так, а молюсь иначе. Мы, как и наши предки, как и христиане, которые жили до раскола, уверены — во время молитвы нет места партесному пению, поскольку оно отвлекает от самой сути молитвы, мешает сосредоточиться. Потому и в моленных мы не ходим, не сидим, но молимся стоя. Обряд должен быть в гармонии с содержанием, — уверен Александр Подстригич.

На тех же позициях стояли несколько поколений староверов. Сегодня, когда гонений больше нет, они не готовы с них сходить, хотя ко многим вещам отношение сменилось.

— Бороды теперь многие бреют, — говорит духовный наставник общины Александр Жиганков, — и вообще, в повседневной жизни никакого не имеют отличия от мирских людей. Мы так называем тех, кто вне пределов общины.

Хотя даже и бритье это не страшно. Главное, что христианского образа жизни очень тяжело придерживаться сегодня. И не все его придерживаются.

Бороды староверы не бреют потому, что Стоглавый собор 1551 года, прошедший при Иване Грозном, определил, что это душепагубная привычка.

Еще староверы не пользуются общей с мирскими людьми посудой. Не иметь общности в молитве и еде — принцип, которого они тоже строго придерживаются.

— Нас раньше, еще в царское время, называли раскольниками, будто это мы что-то раскололи, откололись, а не Никон и никониане. Мы так и остались верны заветам Святых Отцов и наших предков. И молимся сегодня так, как и они, — говорит Александр Подстригич.

Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Сохраняя наследие

Кроме специалистов, сегодня, к сожалению, вообще мало кто знает, что это за люди. А их вклад в историю России и конкретно Москвы очень заметен. Сегодня община находится на территории Преображенского монастыря, который до революции был крупнейшим духовным центром беспоповцев в России.

— Сегодня Преображенский монастырь — единственный в России, на территории которого находится рынок, — вздыхает Максим Пашинин. Он сам проводит экскурсию по монастырской территории.

— Вот эти башни, стены, к которым все привыкли, — остатки монастырских строений. Увы, они находятся в плачевном состоянии. Одну из башен недалеко от входа на рынок еще в середине 90-х приватизировал авторитетный бизнесмен, который имел свой интерес на рынке, а в башне открыл антикварную лавку. А вообще, тут во время передела собственности двух директоров убили, — продолжает он свой рассказ.

Сегодня о тех временах ничего не напоминает. Стены монастыря видели и не такое.

Теперь монастырь поделен на женскую и мужскую половины. Это деление условное, скорее, чтобы лучше ориентироваться. Но на каждой половине сегодня молятся, на той, что называется женской, делают это по монастырскому уставу.

— Силами общины мы постепенно восстанавливаем монастырь, проводим реставрационные работы. Это все стоит денег, и мы не можем сразу направить на восстановление крупные суммы, поскольку их у нас просто нет, — говорит Максим Пашинин.

Рядом с монастырем находится бывшая старообрядческая больница, которая была построена еще до Первой мировой войны на средства староверов архитектором Николаем Львовичем Кекушевым. Это была его последняя в жизни законченная работа. Еще недавно здание было туберкулезным диспансером, а сегодня пустует. Притом что оно сохранило исторический вид и, соответственно, ценность. Даже перила на крыльце остались оригинальными, в стилистике русского модерна.

— Бывшая больница сегодня в собственности государства, а нашей общине передана на правах безвозмездного пользования. Это во многом отпугивает потенциальных жертвователей. «Как же так, — говорят они, — вот мы поможем, а потом государство вдруг решит и заберет все обратно!». Вот эти чисто бюрократические проблемы приходится сегодня преодолевать. Еще один пример — вдоль одной из стен стояли подсобные клетушки, которые частично сгорели.

— Мы бы восстановили их сами, своими силами, но по закону должны согласовать с архитектурным надзором, должен быть проект и все, что предусмотрено. А средств на это сейчас нет, — говорит Максим Пашинин.

Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

Единство и надежда

В разговоре со староверами не раз вставала тема, что раскол стал причиной отрыва властной элиты от народа, что и привело к революции 1917 года.

—Я следом за Солженицыным могу сказать, что без раскола семнадцатого века не было бы революции семнадцатого года, — говорит Максим Пашинин.

В чем же, по мнению староверов, должна быть основа, которая не дает рухнуть человеку и государству? Ответ очень простой. Видно, что сформулирован он давно и определенно.

— Наша вера — это ощущение свободы. Вот это и есть тот стержень, та основа, которая помогла нашим предкам пережить Смуту 1605–1612 годов. Внутреннее ощущение, что тебя никто не может ни к чему принудить.

Вспомните историю замученного Иваном Грозным митрополита Московского Филиппа или протопопа Аввакума. Ему же предлагали: да просто помолись со всеми, по-новому, а сам оставайся в своей вере. И еще посулили много всего. А он отказался, твердо сказал «нет». Так учит нас Христос и Святые Отцы. В этом мы понимаем свободу человека. Ее дает вера, которой мы держимся эти несколько сотен лет, — подводит итог духовный наставник Александр Жиганков.

Накануне 250-летнего юбилея существования общины староверы сохраняют свое духовное единство и надеются на Господа.

РЕПЛИКА

Услышать друг друга

Елена Агеева, научный сотрудник исторического музея МГУ:

— Старообрядцы, прежде всего, имеют какое-то особое отношение к истории. Они очень ценят древность, это для них святыня до сих пор. У них очень красивая, строгая, продолжительная служба. Ты попадаешь, заходя в храм, совершенно в другой мир. Их дух более возвышенный, торжественный. Даже в какой-то степени, я не хочу тут никого обидеть, более духовный, потому что более непосредственное чувство. В православных храмах и православной среде много новизны, много некоторой торопливости. Жизнь, может быть, подвижнее, быстрее. У старообрядца она более чинная, более строгая и созвучная древним временам. Я много ездила в экспедиции, бывала в очень отдаленных районах, в самых разных согласиях старообрядцев. Меня всегда поражало, что старообрядцы очень строго соблюдают свою идентичность, несмотря ни на что. Для них события XVII столетия — это как события, которые происходили недавно. Они рассказывали об этом с таким чувством, с таким непосредственным переживанием, что меня это всегда восхищало и очень подкупало.

Нам надо как-то прислушиваться друг к другу. Сегодня, к сожалению, бытует традиция ущемления старообрядцев. О них ходит очень много отрицательных мифов, легенд, совершенно не соответствующих истине.

Нужно прислушиваться друг к другу, интересоваться друг другом. Сейчас много выходит очень хорошей, нужной и важной литературы, но я хотела бы отметить издание «Православной энциклопедии», которая выходит по благословению Русской православной церкви.

ФАКТЫ

— На нательном кресте у староверов нет изображения Христа, как нет его и на памятных крестах. Крест в соответствии с их представлениями символизирует собственный крест человека, способность к подвигу за веру. А изображение Господа — это икона.

— Духовные наставники староверов не благословляют сегодня фото- и видеосъемку в моленных. Хотя человек другой конфессии может прийти на службу, предварительно спросив разрешение.

— Среди староверов было много богатейших купцов. Это не в последнюю очередь связано с тем, что плохая работа, плохое выполнение своих обязанностей воспринималось как грех.

— Староверы не приветствуют иконы на бумаге и любом другом материале, который легко повреждается. Большое распространение у них получили литые иконы.

— Один из символов старообрядчества — лестовка. Особые четки, которые используются в богослужебной практике.

ИСТОРИЯ

Преображенская община образовалась в 1771 году во время эпидемии чумы в столице. Именно тогда старообрядцам-беспоповцам были отданы земли за Камер-Коллежским валом у Преображенской заставы для организации карантина для больных старообрядцев и старообрядческого кладбища. Одним из известнейших основателей и строителей старообрядческой общины возле Преображенского кладбища является купец Илья Ковылин, который владел кирпичными заводами. Он принадлежал одной из крупнейших конфессий беспоповства и был федосеевцем. Преображенская община стала центром этой конфессии. В 1854 году община была закрыта и передана единоверцам, то есть старообрядцам, признающим власть Московского патриархата. Правда, позднее сюда вернулись беспоповцы, а к концу ХХ века в перипетиях советской эпохи Преображенская община стала центром сразу трех главных беспоповских конфессий: поморской, федосеевской и филипповской.